Его сшили из старой вязаной рукавицы. Рукавичное тельце туго набили серой ватой, вместо глаз пришили бусинки: на правый глаз сгодилась яркая зелёная бусина, на левый — нежно-голубая, размером поменьше. Для носа подошла малюсенькая чёрная пуговица. Ножками стали две плетёные верёвочки с узелками-ступнями на конце, а ручками… А ручка была у него всего одна — вязаный палец рукавицы.
Творцом этой необычной игрушки был мальчик по имени Тим. Вообще-то он хотел сшить медвежонка, но в итоге сотворил вот это непонятное существо, не имеющее ничего общего ни с одним зверем на свете.
— Ну и Чудик у меня получился! — воскликнул Тим, недоверчиво осматривая игрушку. — Вот так я тебя и назову, — рассмеялся мальчик и, пренебрежительно бросив Чудика на кухонный стол, убежал гулять во двор.
Чудик расстроенно поморгал бусинными глазами и осмотрелся.
«Какой красивый огромный мир!» — подумал он, разглядывая кухню. Всё-то ему казалось необычным: и лёгкие занавески на окнах, и посуда, аккуратно расставленная на полочках кухонного гарнитура, и светлые обои в цветочек.
Чудик улыбался одними лишь глазами. Говорить-то он не мог, ведь рта у него не было. Но вскоре он получил и его.
Читать дальшеВечером из института вернулась старшая сестра Тима. Увидев игрушку, она пририсовала Чудику улыбающийся рот одним из своих фломастеров. Чудик улыбнулся девушке широко-широко, а она в ответ рассмеялась:
— Ну и Чудик же ты, нелепый какой-то… — сказала она и, отложив игрушку в сторону, тут же про неё забыла.
В общем, с первых же дней жизнь Чудика не задалась. Тим почти сразу подарил его своему другу, а тот, в свою очередь, передарил Чудика младшей сестрёнке, а та и вовсе отдала игрушку коту. Хорошо хоть бабушка это заметила и вовремя забрала Чудика из цепких лап кота, который намеревался распотрошить вязаное тельце не на шутку перепуганной игрушки.
Вскоре Чудик попал к другому ребёнку, а затем ещё к одному… В итоге он сбился со счёта, сколько хозяев поменял за месяц. Хорошо, что считать Чудик толком не умел, а то бы ужасно расстроился от всех этих цифр. Уж слишком впечатлительной оказалась его игрушечная натура.
И очень скоро Чудик разочаровался в детях. Потускнели и обшарпались его бусинные глаза, запачкались верёвочные ножки, а на вязаном боку, страшно подумать, — появилась дырка, из которой торчал кусок серой ваты. А однажды случилось и вовсе ужасное…
Очередной хозяин оставил Чудика на скамейке в парке. Специально или случайно, Чудик не знал, но, в любом случае, это было очень обидно и горько. Чудик лежал на скамейке, мок под дождём и впервые в жизни злился по-настоящему.
«Ну и пусть, — думал он. — Я останусь здесь и погибну. Уж лучше так, чем терпеть все эти насмешки. Если дети меня не любят, то и я не буду никого любить. И зачем я только появился на свет, такой никчёмный и странный!»
И Чудик злился, очень сильно злился, а его бусинные глаза сверкали от злости. А может быть, они сверкали от света включившихся в парке фонарей… Кто его знает. Но, так или иначе, Чудик отчаялся и, обессилев от переполнявшей его злобы, вскоре закрыл разноцветные глаза и крепко уснул.
Проснулся он от того, что кто-то поднял его со скамейки. Всё ещё сонный Чудик не мог ничего рассмотреть, так как сразу же оказался в темноте. Его засунули под куртку и куда-то понесли. Промокший несчастный Чудик прижался к своему спасителю, от которого пахло фруктовыми леденцами и дождём. От тепла и движения Чудика вскоре разморило, и он снова крепко уснул.
Проснулся Чудик от того, что в его бусинные глаза ярко светило утреннее солнце. Он недовольно зажмурился, но тут рядом кто-то появился, и раздался звонкий голос:
— Привет! — произнёс голос, и над Чудиком склонилось симпатичное детское лицо. Это была девочка лет восьми, не больше. Она лукаво улыбалась, и от улыбки на её щеках появились милые ямочки.
— О, я смотрю, ты уже высох, — проговорила девочка, аккуратно потрогав Чудика тёплыми руками.
Он заморгал разноцветными глазами и осмотрел свои ножки и единственную ручку. Они оказались на удивление чистыми и пахли так, будто их вымыли цветочным шампунем. Вязаный бок был криво заштопан синими нитками, и вата из него больше не торчала.
Девочка аккуратно подняла игрушку с кровати и, посадив на прикроватную тумбочку, сказала:
— Посиди пока, а я заправлю постель. А то мама будет ругаться, что в комнате опять беспорядок. Кстати, меня зовут Мэри, — доверительно сообщила девочка и снова улыбнулась Чудику.
Он молчал. Ему всё было в диковинку. С ним разговаривают, ведут себя… по-доброму... «Нет, — подумал Чудик. — Это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, и... наверняка я скоро надоем этой Мэри. Она тоже решит, что я — несуразное существо, и бросит меня», — с горечью подумал он и отвернулся.
Но шли дни, и девочка оставалась с ним всё такой же приветливой и доброй. Она тоже назвала его Чудиком, но каждый раз произносила это имя с гордостью и теплом, и ватное сердце Чудика стало оттаивать.
Каждое утро Мэри брала Чудика с собой в школу, показывала друзьям и выдумывала истории про его невероятные приключения.
— А вторую руку он потерял, когда сражался с пиратами, — сообщала она одноклассникам. — Битва была страшная, но мой Чудик одолел всех врагов, всех до одного. А потом он спас из плена принцессу, то есть меня, — уточняла Мэри. — И я посвятила его в рыцари...
Одноклассники слушали истории Мэри, разинув рты. Некоторые из них посмеивались и говорили, что «всё это глупости, и выдумки, и полная ерунда», но каждый раз, когда Мэри рассказывала новую историю, они окружали её и снова слушали, и глаза их светились от радости.
После школы Мэри и Чудик возвращались домой. В комнате девочки всегда царил беспорядок. Повсюду были разбросаны листы бумаги, блокноты, ручки, карандаши… Всё свободное время Мэри выдумывала новые истории, а потом записывала их. Закончив очередную историю, она сажала Чудика к себе на колени и читала ему вслух.
Чудик слушал девочку, и его ватное сердце замирало от восторга, ведь почти всегда он был главным героем этих историй.
А когда наступал вечер, Мэри ложилась спать и всегда укладывала Чудика рядом на подушку, укрывая тёплым одеялом.
— Знаешь, — шептала девочка. — Я раньше обижалась на одноклассников и плакала, когда над моими историями смеялись, но потом... папа объяснил мне, что люди часто насмехаются над тем, что кажется им странным. Они это не со зла, а просто… им нужно время, чтобы увидеть красоту. И ещё папа сказал, что мои истории — это волшебство и они греют людей не хуже солнца. Да, так он и сказал. А мой папа — самый честный человек на свете, и уж он-то врать не будет… И, Чудик… — бормотала совсем сонная Мэри. — Я ужас как тебя люблю.
Чудик улыбался рисованным ртом, и его бусинные глаза блестели от подступающих слёз. Не игрушечных, а самых настоящих.
Или они блестели от света включённого ночника?.. Кто его знает.